Роберт Хайнлайн - Дверь в лето [с рисунками]
— Шульц… — повторил я. — Мне кажется, в свое время я знал несколько миссис Шульц, но единственная, кого я помню, — моя классная руководительница, когда я учился в четвёртом классе. Но её, должно быть, нет в живых.
— Может, она тоже спала. Ну, если хотите, можете принять её послание. Я подпишу вам пропуск на выход. Но если вы достаточно умны, то задержитесь здесь на несколько дней для переориентации. Я ещё к вам загляну. Ну, с богом, как говаривали в ваши дни. А вот и санитар с завтраком.
Я решил, что доктор он явно лучший, чем лингвист. Но я и думать об этом забыл, когда увидел санитара. Он вкатился, аккуратно обогнув идущего к двери доктора Альбрехта, — тот не обратил на него никакого внимания и даже не подумал уступить дорогу.
Он подъехал к кровати, откинул и закрепил передо мною столик, расставил на нём мой завтрак и спросил:
— Налить вам кофе, сэр?
— Да, пожалуйста. — Мне это было совершенно не нужно — наоборот, я хотел, чтобы кофе остался горячим до конца завтрака. Но мне так захотелось посмотреть, как он это сделает… Потому что я был совершенно ошеломлён: это была наша «Салли»!
Не та, первая, кустарно сляпанная модель, которую украли у меня Белла с Майлсом, — конечно же, нет. Эта машина напоминала «Салли» не больше, чем гоночная машина с авиационным двигателем — первые «безлошадные повозки». Но человек может узнать свою работу. Я заложил основы, а это был продукт эволюции, внучка нашей «Салли» — улучшенная, усовершенствованная, отшлифованная, но — одной крови.
— Это всё, сэр?
— Подождите минутку.
Наверное, я сказал что-то не то, потому что автомат пошарил у себя внутри и, вытащив жёсткую пластиковую карточку, протянул её мне. К автомату карточка была прикреплена тонкой стальной цепочкой. Я взглянул на неё; там было написано следующее:
ТРУДЯГА ТЕДДИ мод. 17а С РЕЧЕВЫМ УПРАВЛЕНИЕМ.
ВНИМАНИЕ! Этот обслуживающий автомат НЕ ПОНИМАЕТ человеческую речь. Он вообще ничего не понимает — это просто машина. Однако для Вашего удобства в нем имеется устройство, реагирующее на определённые устные распоряжения. Всё остальное, произносимое в его присутствии, он игнорирует либо, если какая-то команда выйдет за пределы возможностей автомата, предложит Вам инструкцию. Прочтите её внимательно, пожалуйста.
С благодарностью,
инженерно-конструкторская корпорация
«АЛАДДИН» — изготовитель «ТРУДЯГИ ТЕДДИ»,
«ЧЕРТЕЖНИКА ДЭНА», «СТРОИТЕЛЯ СТЭНА» и
«НЯНЮШКИ», разработчики бытовых машин
и консультанты по проблемам автоматизации.
«К Вашим услугам!»
Последние строчки шли поверх их товарного знака — изображения Аладдина, трущего лампу, и появляющегося джинна.
Ниже шел длинный перечень простых команд: СТОЙ, ИДИ, ДА, НЕТ, БЫСТРЕЕ, МЕДЛЕННЕЕ, ПОДОЙДИ КО МНЕ, ПОЗОВИ МЕДСЕСТРУ и т. д. Потом шел перечень заданий, характерных для больниц, например ПОМАССИРУЙ СПИНУ; но о некоторых процедурах, входивших в этот раздел, я и не слыхивал. Перечень внезапно обрывался словами: «Процедуры 87–242 могут назначать только работники больниц, поэтому соответствующие команды в данном перечне не приводятся».
Моя «Салли» не управлялась голосом — приходилось нажимать кнопки на пульте управления. Я, конечно, подумывал о том, как это сделать. Но анализатор голоса обошёлся бы дороже, чем вся «Салли», да и размеры были бы… Я понял, что мне придется немало поучиться миниатюризации, прежде чем я смогу работать здесь инженером. Но мне уже не терпелось — судя по «Трудяге Тедди», заниматься этим должно было быть очень интересно: масса новых возможностей. Инженерная деятельность — искусство для людей практических, и тут всё зависит не столько от данного инженера, сколько от общего уровня техники. Скажем, железнодорожным транспортом можно заниматься только тогда, когда наступает время железных дорог, и не раньше того. Вспомните профессора Лэнгли: бедняга корпел над летательным аппаратом, и тот полетел бы — столько таланта было в него вложено, — но другие изобретения, необходимые для этого, ещё не подоспели. Или возьмите, к примеру, великого Леонардо да Винчи, опередившего своё время настолько, что самые блестящие из его проектов было абсолютно невозможно воплотить.
Да, здесь — в смысле «теперь» — мне скучать не придётся.
Я вернул карточку-инструкцию, вылез из постели и глянул на заводскую табличку. Я почти был уверен, что увижу внизу слова «Золушка Инк.», и подумал, что «Алад-дин», наверное, — дочерняя корпорация «Манникс». Но данных на пластинке оказалось немного: заводской номер, модель, название фабрики и всё такое. Однако там были ещё номера патентов — около сорока, и к моему вящему изумлению, первый из них был датирован 1970 годом! Почти наверняка эта штука была основана на моих чертежах и исходной модели.
Я нашёл на столе карандаш и листок бумаги и переписал номер того, первого патента, просто из чистого любопытства. Даже если патент был у меня украден (а я был уверен, что это так), то срок его действия закончился в 1987-м (если не изменились законы о патентах), и только патенты, выданные после 1983-го, были ещё действительны. Но мне просто хотелось узнать.
На панели автомата замигала лампочка, и он объявил:
— Меня вызывают. Я могу идти?
— Что? А, ну конечно. Катись. — Он опять полез за карточкой с командами, и я поспешно сказал: — ИДИ!
— Спасибо! До свидания! — Он объехал меня и покатил к двери.
— Тебе спасибо!
— Пожалуйста! — У диктора, озвучившего ответы автомата, был очень приятный баритон.
Я опять лег и занялся завтраком, который к этому времени должен был бы остыть. Оказалось, что не остыл. Завтрак «четыре-плюс» был, видимо, рассчитан на лилипута, но я неожиданно наелся. Наверное, мой желудок уменьшился. Только кончив есть, я сообразил, что поел в первый раз за тридцать лет. Я подумал об этом, заглянув в приложенное меню: то, что я принял за ветчину, значилось как «масса дрожжевая жареная, соломкой, по-домашнему».
Но, несмотря на тридцатилетний «пост», мысли мои были заняты не едой. С завтраком принесли газету: это была «Грейт Лос-Анджелес Таймс» за среду, 13 декабря 2000 года.
По формату газеты остались прежними. Правда, бумага была глянцевая, а иллюстрации либо цветные, либо чёрно-белые, но стереоскопические. Как это было сделано, я не понял. Ещё когда я был мальчишкой, уже существовали стереокартинки, которые можно было рассматривать без приспособлений-стереоскопов. Мне больше всего нравились те, что рекламировали мороженые продукты в пятидесятые годы. Но у тех растровые решётки были сделаны из толстой прозрачной пластмассы, а эти были на простой тонкой бумаге. Но объёмность у них была!
Я сдался и стал читать. «Тедди» положил газету на подставку, и я было решил, что дальше первой страницы почитать не удастся. Я никак не мог разобраться, как же перевернуть страницу: чёртовы листы будто слиплись!
В конце концов я случайно коснулся нижнего правого угла первой страницы. Она свернулась и перелистнулась сама. Наверное, прикосновение к этой точке вызывало срабатывание какого-то поверхностно-активного механизма. Следующие страницы аккуратно перелистывались одна за другой, стоило только прикоснуться к этому месту.
Чуть ли не половина газеты была настолько обычно-узнаваемой, что я почувствовал приступ ностальгии: «Ваш гороскоп на сегодня», «Мэр открывает новое водохранилище», «Требования службы безопасности ограничивают свободу прессы, заявил Н. И. Солон», «Гиганты берут разбег», «Необычная жара срывает планы лыжников», «Пакистан заявил протест Индии», и т. д. и т. п. Вот куда я попал…
Кое-какие темы были новыми, но из подзаголовков всё становилось ясно: «СТАРТ КОСМИЧЕСКОГО КОРАБЛЯ К СОЗВЕЗДИЮ БЛИЗНЕЦОВ ОТКЛАДЫВАЕТСЯ. Станция получила две пробоины. Жертв нет»; «ЧЕТВЕРО БЕЛЫХ СТАЛИ ЖЕРТВАМИ СУДА ЛИНЧА В КЕЙПТАУНЕ. Требуется вмешательство ООН»; «ЖЕНЩИНЫ-ПРЕЕМНИЦЫ БОРЮТСЯ ЗА ПОВЫШЕНИЕ ЗАРАБОТНОЙ ПЛАТЫ. Требование объявить «любительство» вне закона»; «ПЛАНТАТОР С МИССИСИПИ АРЕСТОВАН ЗА ПРИМЕНЕНИЕ ЗОМБИНА. В свое оправдание он заявил: «энти ребята не под зомбином — они просто дураки…».
Насчет последнего я сумел убедиться на собственном опыте.
Некоторые сообщения были совершенно непонятны. Какие-то «вогли» продолжали распространяться, и пришлось эвакуировать ещё три французских города. Король рассматривает вопрос об обработке территории порошком. Ну, политика во Франции могла зайти куда угодно: король так король. Но вот что это был за «порошок», который они собирались применять для борьбы с этими непонятными «воглями»? Может, радиоактивный? Надеюсь, они выберут безветренный день. Лучше всего тридцатое февраля. Я однажды схватил дозу радиации из-за ошибки одного техника в Сандии. До той стадии лучевой болезни, когда начинается неукротимая рвота, дело не дошло, но ощущения были — врагу не пожелаешь.
![Роберт Хайнлайн - Дверь в лето [с рисунками]](/uploads/posts/books/116820/116820.jpg)
